Рифма

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Рифма (происхожд. спорно: от греч. ῥυθμός — размеренность, ритм или древненемецк. rim, число) — созвучие в окончании двух или нескольких стихов. В то время как в аллитерации главная роль принадлежит согласным, а в ассонансе — гласным, полнота созвучия в рифме требует тождественности или, по крайней мере, слухового сходства целых слогов, начиная с звука с ударением. В связи с положением ударения в рифмованном слове, различают три рода рифмы: мужскую, где ударение стоит на последнем слоге рифмованного стиха, женскую, где оно на предпоследнем, и трёхсложную, дактилическую, (schwebende Reime), в которой ударение — на третьем слоге от конца и которой, следовательно, не может быть, напр., в франц. стихах. Обыкновенно стихи с разными родами Р. чередуются, в интересах разнообразия; прежняя версификация даже настаивала на этом, но возможны в стихотворении и сплошь мужские рифмы («Бывало в глубокий полуночный час», Хомякова), сплошь женские («Не остывшая от зною», Тютчева), сплошь дактилические («Вырыта заступом яма глубокая» Никитина).

С психологической точки зрения действие рифмы двояко: со стороны формы и со стороны содержания. Она, прежде всего, подчиняет стихотворную речь новой закономерности, делая её приятнее для слуха и легче для восприятия; разграничивая отдельные стихи, она как бы разделяет их, а на самом деле связывает их созвучием. Роль рифмы аналогична с ролью ритма, но не тожественна; ритм также расчленяет стихотворные единицы, но рифма прибавляет к этому ещё созвучие. В нормирующем характере рифмы и лежит источник её художественного действия. «Ближайшая причина эстетического удовольствия состоит в той лёгкости, с которой предмет нашего восприятия подводится под готовые в нашем уме формы времени и пространства» (Вундт). Знаменуя собой заключение ритмического ряда (стиха) и связывая его наглядно с другими аналогичными рядами, рифма служит одним из способов объединения отдельных представлений. Приподнятое и вибрирующее в лад с настроением поэта, чувство воспринимающего (слушателя, читателя) ждёт Р. и поэтому испытывает наслаждение, услышав её. Бессознательно при звуке второй рифмы в нас оживает представление о первом рифмующем слове, и таким образом внутренняя связь содержания закрепляется, уясняется внешним выражением. Поэтомуто в теории иногда выставляется требование рифмовать значительные по содержанию слова стиха: «если рифмуются слова бессодержательные, незначительные, в нас возникает противоречие, неудовольствие: звуки говорят не то, что мысль» (Карьер). В связи с этим находится антиэстетическое действие повторения одного слова в конце двух рифмующих стихов: рифма должна созвучием соединять разнообразное, а не повторять тожественное. Значение рифмы, как элемента, связующего разрозненный представления, указывает на пределы, в каких можно увеличивать расстояние между двумя рифмованными стихами: если это расстояние будет слишком велико, то сознание может не уловить рифму. Как на образец умелого увеличения до крайности расстояния рифмического периода можно указать «Koptisches lied» Гёте (обычный способ обозначения последовательности рифмованных стихов: одинаковые буквы означают рифмованные между собой стихи. Например, формула «Песни о вещем Олеге» — ababcc, abcbcadeec) и «Первый Лист», Тютчева (формула: abcababcba). Зрение могло бы отметить рифму и при большем расстоянии, но её не уловило бы ухо, а рифма — таково общее и неизменное правило — как явление музыкальное, рассчитана только на слух.

Можно, поэтому, рифмовать руководясь произношением, а не начертанием.

Такого — строго, изобрёл - осмотрел — не рифма; наоборот, употребительны вольности, оправдываемые слухом: миг — роковых (Фет), звучат — разлад (А. Толстой), тучи — могучий и тому подобное. Комбинации различных рифм могут быть разнообразны до бесконечности. Теории стихосложения в прежнее время занимались классификацией и наименованием этих сочетаний; отсюда богатая терминология теории версификации немецкой (Binnenreim, Parallelreim, Kettenreim, Beruhrung, Umschlingung) и французской (rime equivoquee, аnnехее, brisee, couronnee etc). Все эти формы и сочетания, свободные и разнообразные, не нуждаются в рамках, систематизации, которая к тому же — как неоднократно показывала история литературы — имеет ту дурную сторону, что вовлекает второстепенных стихотворцев в бессодержательную игру формой. Более интересны для теории те установленные формы строф и лирических стихотворений, где непременным условием формы является раз навсегда определённое сочетание рифмы; таковы, например, сонет, терцины, октава. Рифмованные полустишия, на которых иногда останавливается теория, в сущности — обыкновенные стихи, рифмованные по схеме и напечатанные в строку попарно. — Появление рифмы в поэзии европейских народов выяснено не вполне; предполагалось, что она перешла сюда из семитической поэзии, где она очень употребительна, через испанских арабов, в VIII веке; но едва ли возможно настаивать на этом после знакомства с латинской поэзией первых веков по Рождества Христова. Уже у Овидия, Вергилия, Горация встречаются рифмы, которые нельзя считать случайными. Весьма вероятно, что рифма, известная римским классикам и бывшая у них в пренебрежении, как ненужная игрушка, получила значение у второстепенных поэтов упадка, обращавших исключительное внимание на игру формальными ухищрениями. К тому же вытеснение строго метрического стихосложения элементами стихосложения тонического требовало более явственного разграничения отдельных стихов, что достигалось рифмой. Первое сплошь рифмованное произведение — латинские «Instructiones» Коммодиана (270 по Рождество Христово); здесь по всему стихотворению проходит одна рифма. Рифма разнообразная и изменяющаяся с каждым двустишием появляется в так называемом леонинском гекзаметре, где первое полустишие рифмует с концом; затем с 600 мы находим её в церковной латинской поэзии, где с 800 она становится обязательной и откуда переходит в светскую поэзию кельтских и романских, а затем и германских народов. В немецкую поэзию рифма введена под влиянием романских форм. «Вкрадчивые итальянские или французские мелодии попадали в Германию, и немецкие поэты подставляли к ним немецкие тексты, как позднее делали это миннезенгеры и поэты Возрождения; с такими мелодиями, песнями и танцами пришла и Р. В первый раз мы знакомимся с ней на верхнем Рейне, откуда она первоначально, вероятно, и распространилась» (Шерер). Первое большое немецкое произведение в рифмованных стихах - сводное Евангелие («Krist») Отфрида (868). В дальнейшем развитии стихотворной поэзии Р. то опускалась до вычурного и неестественного украшения, с извращением слов (мейстергезанг, учёная поэзия XVII века), то совершенно отвергалась (Бодмер, Брейтингер, Пира, Клопшток), пока Лессинг и особенно Гёте не восстановили, теоретически и практически, её высокое значение. Судьбы рифмы во французской поэзии были связаны с литературными движениями, придававшими форме особое значение. Уже Ронсар и Дю-Беллэ, не увлекаясь несвойственным французскому языку метрическим стихом, избегали нерифмованных стихов, требуя Р. точной, богатой, но отнюдь не изысканной, и запрещая жертвовать ей счастливым оборотом или точностью выражения. Малерб предъявил рифме ещё более строгие требования: он воспрещал рифмы лёгкие и банальные — запрет, который нашёл столь блестящее применение в стихах его современников и ещё более в поэзии романтизма. Важностью рифмы в французском — силлабическом — стихосложении обусловлена строгость в её применении, неизвестная другим языкам: здесь — несмотря на полное созвучие — воспрещается рифмовать множественное число с единственным, слово, кончающееся гласной, со словом, оканчивающимся согласной (canot и domino, connus и parvenu) и т. п. Русскому языку рифма свойственна в высокой степени; чтобы убедиться, что она не является здесь элементом заимствованным, достаточно обратить внимание на произведения народного творчества. Если примеры рифмы - исключительно глагольной — в богатырском эпосе можно считать случайными, то этого никак нельзя сказать о рифме в лирике и особенно в таких древних народных произведениях, как пословицы, загадки, заговоры, где отсутствие рифмы — редкое исключение. «Искусственная» стихотворная поэзия, испытавшая влияние западных образцов, с самого начала — в киевских «виршах» - должна была держаться рифмы уже потому, что этого требует силлабическая система стихосложения. Тредьяковский думал — пока держался старой системы, — что русскому языку свойственны одни лишь женские рифмы, «так как красота русского стиха непременно требует, чтобы созвучие двух рифм всегда чувствовалось на предпоследнем слоге». Лишь для строф или стансов он ввёл «смешанные рифмы, похожие во всем с теми, которые есть у французов и немцев». В этом случае он обратился к польскому стихосложению, «которое почти одинаково с нашим, за исключением некоторых частностей — и тем не менее оно допускает столько же рифму непрерывную, сколько и так называемую смешанную, и в этом отношении такая смесь не противна нежности уха» (француз. письмо к Штелину, 1736). Из драматических произведений Тредьяковский решительно изгонял рифму: «Что есть драма? Разговор. Но природно ль есть то собеседование, кое непрестанно оканчивается женской рифмой, как на горе — море, и мужской, как на увы — вдовы». Это рассуждение блестяще опровергнуто бессмертными рифмами «Горя от ума». В общем теория рифмы, данная французами и повторённая у нас, мало движется вперёд. Специальные сочинения, посвященные рифме, немногочисленны; особый отдел их, имеющий мало общего с научной разработкой предмета, составляют наставления к приисканию рифмы и так называемые словари рифмы, особенно распространённые в средние века; таковы Ugo Eaidit, «Donatus provincialis», «Legs d’amours» позднейших трубадуров, испанск. «Gaya de Segovia», нем. Hubner, «Poetisches Handbuch» (1696), Peregrinus Syntax (Hempel), «Allgemeines deutsche Reimlexicon» (1826), Quitard, «Dictionnaire des rimes» (1883), Бродовский, «Руков. к стихосложению» (с словарем Р.) и др. Теория Р. изложена у Poggel, «Grundzüge einer Theorie des Reims» (1834); Uhland, «Schriften» (1865, т. 1, стр. 366); Wolf, «Ueber die Lais, Sequenzen und Leiche» (1841); Wilh. Grimm, «Zur Geschichte des Reims» (1852); Masing, «Ueber Ursprung und Verbreitung des Reims» (Дерпт., 1866); Bellanger, «Etude historique et philosophique sur la rime francaise» (1876), а также в поэтиках Каррьера, Готтшаля, Боринского, Фигофа, Гейне и Гёте.

Ар. Горнфельд.