Пакт Молотова — Риббентропа

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Молотов подписывает договор, за ним Риббентроп, справа Сталин

Фотокопия "секретного дополнительного протокола" в центральном музее Великой отечественной войны

Машинописная копия "секретного дополнительного протокола" к пакту Молотова-Риббентропа

Картина раздела Польши, 28.09.1939, подписи Сталина и Риббентропа

Пакт Мо́лотова — Риббентро́па — распространённое наименование «Договора о ненападении между Германией и СССР», заключённого 23 августа 1939 года. Со стороны Советского Союза договор подписывал Вячеслав Молотов, со стороны Германии — Иоахим фон Риббентроп.

[править] Версии о причинах подписания

Согласно официальной советской версии, договор был подписан после того, как обнаружилось нежелание западных «демократий» (Англии и Франции) идти на союз с СССР против Германии (искренне и бескорыстно предлагавшийся последним) и их стремление столкнуть СССР и Германию, заняв позицию стороннего наблюдателя. Сторонники этой точки зрения считают, что пакт Молотова — Риббентропа является закономерным следствием мюнхенского сговора, в результате которого возможность разбить Германию объединёнными силами была упущена, вера советского руководства в союзников потеряна, и в этих условиях СССР начал свою собственную игру на выживание. Согласно версии части историков^{[Источник?]}, договор был проявлением экспансионистских устремлений Сталина, который стремился столкнуть Германию с западными «демократиями» и занять позицию «третьего радующегося», а после их взаимного ослабления советизировать Западную Европу. «Средняя»^{[Источник?]} точка зрения объясняет действия Сталина исключительно прагматически-имперскими соображениями. Согласно ей, Сталин некоторое время выбирал между Германией и «демократиями», но, столкнувшись с недобросовестностью последних, предпочёл остаться в стороне от войны и воспользоваться выгодами от «дружбы» с Германией, прежде всего утвердив имперские интересы СССР в Восточной Европе. В целом, каждый автор по-своему решает вопрос о соотношении в действиях Сталина моментов «вынужденности», «прагматизма» и идеологически мотивированного экспансионизма.

[править] Предыстория советско-германского сближения

[править] «Миссия Канделаки» и первые попытки Сталина наладить отношения с Гитлером

После прихода Гитлера к власти в Германии в 1933 году и начавшихся в ходе «национальной революции» антисоветских и антикоммунистических эксцессов, СССР демонстративно разорвал все (до тех пор весьма тесные) экономические и военные отношения с Германией. Высказываются предположения, что Сталин, первоначально воспринимавший Гитлера как недолговременную марионетку германской элиты, пошёл на этот шаг с целью шантажа предполагаемых истинных хозяев Германии. С этого момента официальным курсом советского НКИД, возглавлявшегося ярым антинацистом и этническим евреем Литвиновым, становится курс на создание в Европе системы «коллективной безопасности», то есть системы международных договоров, которые бы поддержали версальскую систему и воспрепятствовали реваншистским планам Германии.

Официальная политика НКИД не соответствовала линии личной сталинской дипломатии: Сталин подспудно искал возможности наладить отношения с Берлином.

Эти поиски контактов начинаются в 1934 году, когда (после «Ночи длинных ножей») Сталин начинает осознавать, что Гитлер пришёл к власти всерьёз и надолго. В результате в конце этого года в Берлин направляется в должности торгпреда сталинский эмиссар Давид Канделаки, перед которым ставится задача наладить политические отношения с Берлином. Перед отъездом Канделаки Сталин дважды принимает его (причём во второй раз беседа проходит наедине), что свидетельствует о важности, которую Сталин придавал этой миссии. Ведя переговоры в Германии, Канделаки упорно пытался перевести их с экономического на политический уровень — на рейхсминистра Г. Геринга и директора Имперского банка Я. Шахта. В 1936 г. советская сторона предлагала Берлину подписание договора о ненападении (отклоненного на том основании, что между СССР и Германией нет общей границы). Для демонстрации доброй воли со стороны Москвы руководителю сети советской разведки Вальтеру Кривицкому было приказано свернуть германскую резидентуру ^[1][2]. ^[3]

В марте 1935 г. Сталин подчёркивает на разведдонесении как «важное (правдоподобное)» мнение французского министра иностранных дел П.Лаваля, что советско-германская враждебность вовсе не является неизменным фактом международной политики и что в конце концов Германия и СССР могут хорошо сторговаться к невыгоде Франции. ^[4]

Так называемая «миссия Канделаки», продолжавшаяся до 1937 года, закончилась неудачей: Гитлер по идеологическим и политическим соображениям считал нужным поддерживать связи с СССР на минимальном уровне. Тем не менее, в том же 1937 году через Ежова по линии НКВД были налажены каналы связи с высшими сферами рейха^[5]).

[править] Ситуация после Мюнхена

Мюнхенский договор (30 сентября 1938 года) поставил Советский Союз в крайне тяжёлое положение. СССР лишился опоры в лице Чехословакии и оказался в изоляции ввиду, как казалось, прочного сближения между Гитлером, с одной стороны, и Англией и Францией, с другой. В этой ситуации в октябре 1938 г. Сталин посылает Гитлеру сигналы о желательности налаживания отношений, для начала хотя бы экономических. В частности, один из ближайших соратников Сталина — Микоян — назначается наркомом внешней торговли, так что переговоры с Германией идут через него. В частности, с осени 1938 г. прекращаются нападки на Гитлера в советской прессе. Однако эти сигналы остаются без ответа.^[2].

Одновременно (в октябре 1938 года) Гитлер впервые выдвигает претензии к Польше (требуя Данциг и экстерриториальные дороги), послужившие впоследствии поводом для нападении Германии на Польшу.

Не позднее января 1939 года Сталин принимает решение искать способы интенсивного вовлечения Германии в переговоры. Гитлер, казалось, пошёл навстречу Сталину. 22 декабря 1938 г. Германия сделала заявление о готовности возобновить прерванные советско-германские экономические переговоры. 12 января 1939 года советский посол в Берлине Меркалов имел беседу в германском министерстве иностранных дел, где заявил, что «Советский Союз намерен положить начало новой эре в германо-советских экономических отношениях». Речь Гитлера в Рейхстаге 30 января 1939 года, как отмечали, была лишена обычных антисоветских выпадов. Однако начавшиеся экономические переговоры были свёрнуты из-за завышенных требований СССР. Как полагают некоторые исследователи, переговоры с Москвой были нужны Гитлеру как средство давления на Польшу; реально же он не был заинтересован в налаживании отношений^[6].

[править] «Речь о жареных каштанах»

Переговоры с Польшей, однако, не приводили к желательному для Гитлера результату; ситуация обострялась, и вновь возникла угроза войны. В этих условиях Сталин, выступая 10 марта 1939 года на XVIII съезде ВКП(б), в речи, получившей на Западе название «речи о жареных каштанах», обвинил англо-французов в провокации войны и заявил о готовности к «политике мира» в отношении Германии, объявив главными задачами советской политики:

«1.Проводить и впредь политику мира и укрепления деловых связей со всеми странами.
2…Не давать втянуть в конфликты нашу страну провокаторам войны, привыкшим загребать жар чужими руками»
[4]

Этот намёк был сразу воспринят в Берлине. Впоследствии, после заключения Пакта, Молотов назвал его «началом поворота» в советско-германских отношениях [5].

[править] Кризис 1939 года

[править] Весенне-летний кризис 1939 года

Дальнейшее развитие ситуации в Европе выглядело следующим образом.

15 марта Гитлер оккупировал Чехию. Спустя шесть дней, 21 марта, Риббентроп ультимативно потребовал от своего польского коллеги Бека удовлетворить все требования Германии, после чего «проводить совместную с Германией антисоветскую политику». Поляки категорически отвергли германские требования, а Чемберлен 31 марта объявил от имени Англии и Франции о предоставлении гарантий Польше на случай агрессии. 6 апреля эти гарантии были оформлены в польско-британскую военную конвенцию. В речи в рейхстаге от 28 апреля Гитлер объявил о разрыве германо-польского пакта о ненападении от 26 января 1934 года и англо-германской морской конвенции. Вновь отмечали, что Гитлер в своей речи «избежал традиционных нападок на Советский Союз» [6]. 22 мая был подписан так называемый «Стальной пакт», а уже на следующий день Гитлер заявил военной верхушке о своём твёрдом намерении напасть на Польшу и добыть «жизненное пространство на Востоке»; Англия при этом называлась главным врагом Германии.

[править] Советская дипломатия в условиях весенне-летнего кризиса

15 марта, в день оккупации Чехословакии, Литвинов предложил созвать конференцию шести держав с целью обсудить меры по предотвращению дальнейшей гитлеровской агрессии, но Чемберлен назвал это предложение «преждевременным».

16 апреля Литвинов предложил подписать трёхстороннюю военную конвенцию по взаимопомощи между Англией, Францией и Советским Союзом, к которой могла бы при желании присоединиться и Польша. Английское правительство тянуло с ответом до 8 мая и ответило фактически отрицательно.

17 апреля Меркалов впервые за всё время пребывания на своём посту посетил главу германского МИД Вайцзекера. Он заявил, что идеологические разногласия не должны влиять на отношения между Россией и Германией, что Россия не намерена пользоваться трениями между Германией и странами Запада и намерена поддерживать с Германией «нормальные отношения».

Во второй половине апреля Сталин располагал точными данными, что англо-французы готовы воевать за Польшу. Перспектива участия в войне против Германии, по мнению исследователя С. З. Случа, никак не устраивала Сталина, и налаживание связи с Берлином стало для него «приоритетной задачей»(^[2][7].

3 мая Литвинов был отправлен в отставку и заменён Вячеславом Молотовым. В Берлине это восприняли как обнадёживающий знак. Через день немецким газетам были запрещены всякие нападки на СССР ^[2]. Уже 9 мая в Берлине усиленно циркулировали слухи, что Германия «сделала или собирается сделать России предложения, направленные на раздел Польши» [7]. 20 мая новый нарком по иностранным делам принял посла Шуленбурга и вёл с ним разговоры в чрезвычайно дружелюбном тоне, сообщив, что для успеха экономических переговоров «должна быть создана соответствующая политическая база». Это указание на «политическую базу» для самого Шуленбурга явилось неожиданностью ^[5]) [8]. 21 мая Сталин затребовал в НКИД всю документацию по германо-советским договорам[9].

27 мая Чемберлен, в страхе, что Германии удастся нейтрализовать СССР, направил послу в Москве инструкцию, предписывающую согласиться на обсуждение пакта взаимопомощи, военной конвенции и гарантий государствам, которые подвергнутся нападению Гитлера. Молотов принял пакет соответствующих предложений с удивившей английского и французского послов холодностью. Однако в своём выступлении в Верховном Совете 31 мая он выдвинул те же предложения (трёхсторонний договор о взаимопомощи, гарантии малым государствам, военная конвенция) уже как предложения Советского Союза. Впрочем, при этом Молотов оговорился, что СССР не отказывается «от деловых отношений на практической основе» с Италией и Германией, и избегал нападок на Германию, что особо отметил Шуленбург.

28 июня Молотов принял Шуленбурга и говорил с ним о нормализации отношений с Германией как о деле желаемом и возможном.

[править] Мотивы действий Сталина

[править] Расчеты на провокацию войны

По мнению ряда исследователей, Сталин никогда не был искренним приверженцем курса коллективной безопасности, официально провозглашавшегося (и искренне отстаивавшегося) Литвиновым. Показательно, что о коллективной безопасности ни словом не упоминается в «Кратком курсе истории ВКП (б)», отредактированном и частично написанном самим Сталиным. Более того, в этом труде, написанном в 1938 г., утверждалось, что «вторая империалистическая война на деле уже началась»^[8] — таким образом, происходящие политические события квалифицировались Сталиным как война между империалистическими государствами. Замнаркома НКИД В.Потемкин так излагал в журнале "Большевик" официальную концепцию "второй империалистической войны" и ее перспектив:

"Фронт второй империалистической войны все расширяется. В него втягиваются один народ за другим. Человечество идет к великим битвам, которые развяжут мировую революцию". В результате "между двумя жерновами — Советским Союзом, грозно поднявшимся во весь свой исполинский рост, и несокрушимой стеной революционной демократии, восставшей ему на помощь, — в пыль и прах обращены будут остатки капиталистической системы". [10]

А.А.Жданов изложив тезисы будущей сталинской "речи о жареных каштанах" на Ленинградской партконференции 3 марта 1939 года, сделал следующее резюме: задача Москвы -

"копить наши силы для того времени, когда расправимся с Гитлером и Муссолини, а заодно безусловно, и с Чемберленом"[11]

Из этого ряд исследователей делают вывод, что Сталин считал подрыв империалистической системы в ходе предполагаемой войны своей политической целью ^[5]). Как полагает С. З. Случ, Сталин «видел в остро конфронтационном развитии международной обстановки дополнительные возможности для реализации собственных имперских амбиций, отождествлявшихся с интересами безопасности страны, и стремился заставить капиталистический мир „немного потесниться и отступить“ ^[2]

В 1935 году Сталин в шифротелеграмме писал Кагановичу: „Чем сильнее будет драка между ними <капиталистическими странами>, тем лучше для СССР. Мы можем продавать хлеб и тем и другим, чтобы они могли драться. <...> Нам выгодно, чтобы драка у них была как можно более длительной, но без скорой победы одной над другой“. ^[9] Практически те же мысли были высказаны Сталиным сразу после начала Второй мировой войны Георгию Димитрову: „Война идет между двумя группами капиталистических стран (бедные и богатые в отношении колоний, сырья и т. п.). За передел мира, за господство над миром! Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга. Неплохо, если бы руками Германии было расшатано положение богатейших капиталистических стран (в особенности Англии). Гитлер, сам этого не понимая и не желая, расшатывает, подрывает капиталистическую систему. <...> Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались. <...> Что плохого было бы, если бы в результате разгрома Польши мы распространили социалистическую систему на новые территории и население?“[12].» В связи с этим историки полагают, что Сталин реально руководствовался теми «правилами игры», которые он сформулировал в своей «речи о жареных каштанах», приписав их Англии и Франции ^[5].): «Формально политику невмешательства можно было бы охарактеризовать таким образом: „пусть каждая страна защищается от агрессоров, как хочет и как может, наше дело — сторона, мы будем торговать и с агрессорами и с их жертвами“. На деле, однако, политика невмешательства означает попустительство агрессии, развязывание войны, следовательно, превращение ее в мировую войну. В политике невмешательства сквозит стремление, желание не мешать агрессорам творить свое черное дело <...> дать всем участникам войны увязнуть глубоко в тину войны, поощрять их в этом втихомолку, дать им ослабить и истощить друг друга, а потом, когда они достаточно ослабнут, выступить на сцену со свежими силами — выступить, конечно, „в интересах мира“ и продиктовать ослабевшим участникам войны свои условия. И дешево и мило!»

[править] «Государственные задачи СССР» в понимании Сталина

Ряд исследователей полагает, что Сталин, выдвигая свои предложения совместной борьбы с Гитлером, вовсе не был столь бескорыстен, как это представляла официальная Москва. В этом они опираются на ряд заявлений, прямо или косвенно восходящих к самому Сталину. В 1940 г. «Правда» следующим образом определяла поведение СССР перед подписанием пакта: «СССР стремился к осуществлению своих государственных задач в рамках западных границ нашей страны и укреплению мира, а англо-французская дипломатия — к игнорированию этих задач СССР, к организации войны и вовлечению в нее Советского Союза»^[10] В. М. Молотов подчеркивал, что СССР требовал от западных партнеров свободы действий в Польше и Чехии <возможно, последнее - оговорка и имеется в виду Прибалтика>: «Мы вели переговоры с англичанами и французами до разговора с немцами; если они не будут мешать нашим войскам в Чехословакии и Польше, тогда, конечно, у нас дела пойдут лучше». Наконец Сталин прямо говорил Димитрову, что СССР был готов воевать с Гитлером только за «плату»: «Мы предпочитали соглашение с так называемыми демократич[ескими] странами и поэтому вели переговоры. Но англичане и французы хотели иметь нас в батраках и при том ничего не платить! Мы, конечно, не пошли бы в батраки, и еще меньше, ничего не получая»^[11]. Малые страны Восточной Европы остро ощущали опасность, исходящую для них от «государственных задач СССР», Как отмечает Черчилль, касаясь весеннее-летних переговоров с СССР: «Препятствием к заключению такого соглашения служил ужас, который эти самые пограничные государства испытывали перед советской помощью в виде советских армий, которые могли пройти через их территории, чтобы защитить их от немцев и попутно включить в советско-коммунистическую систему. Ведь они были самыми яростными противниками этой системы. Польша, Румыния, Финляндия и три прибалтийских государства не знали, чего они больше страшились — германской агрессии или русского спасения. Именно необходимость сделать такой жуткий выбор парализовала политику Англии и Франции». [13] В страхе перед советской «помощью», Эстония, Латвия и Финляндия заявили, что всякую гарантию, данную без их просьбы, будут рассматривать как акт агрессии, после чего поспешили заключить пакты о ненападении с Германией (7 июня). Польша категорически отказывалась пропускать советские войска через свою территорию. СССР, со своей стороны, не оставлял своих попыток. Летом 1939 г. главным препятствием для политического соглашения между СССР и англо-французами было толкование понятия «агрессия», при котором договор вступает в силу: СССР пытался навязать понятие «косвенной агрессии», столь широкое, что практически давало Москве право по желанию и под любым предлогом вводить свои войска в соседние страны.

[править] Переговоры в августе 1939 года

[править] Сближение между СССР и Германией

Только в конце июля 1939 г. Гитлер принимает решение о сближении с СССР. 26 июля советский поверенный в делах Астахов был приглашен в ресторан, чтобы в неформальной обстановке «прощупать» его. Результаты удовлетворили обе стороны. Чиновник германского МИД Шнурре, до сих пор ведший экономические переговоры, заявил Астахову: «Германия готова разговаривать и договориться с нами <СССР> по всем интересующим обе стороны вопросам, дав все гарантии безопасности, какие мы захотели бы от нее получить. Даже в отношении Прибалтики и Польши договориться было бы так же легко, как бы[ло] в отношении Украины (от которой Германия отказалась)» [14]^[2] 3 августа Риббентроп впервые сделал официальное заявление на тему германо-советского сближения, в котором в частности содержался намек на раздел сфер влияния: «По всем проблемам, имеющим отношение к территории от Черного до Балтийского моря, мы могли бы без труда договориться» ^[2] 15 августа Шуленбург зачитал Молотову послание министра иностранных дел Германии Риббентропа, в котором тот выражал готовность лично приехать в Москву для «выяснения германо-русских отношений». Риббентроп также выражал готовность «решить все проблемы на территории от Балтийского до Черного моря». В ответ Молотов выдвинул предложение о заключении пакта. Это шло гораздо дальше самых смелых немецких надежд, так как Берлин рассчитывал только на совместную декларацию о неприменении силы друг против друга (по смыслу — будущая I статья Пакта). ^[5].); 17 августа Шуленбург передал Молотову ответ о готовности заключить пакт на 25 лет, при чем как можно скорее, ввиду имеющей возникнуть в ближайшие дни войны с Польшей. В ответ Молотов передал ноту, в котором заключение пакта обусловливалось заключением торгового и кредитного соглашения. Экономическое соглашение было спешно заключено немцами 18 августа, и 19 августа Молотов выразил согласие принять Риббентропа и передал советский проект пакта, с постскриптумом, в котором содержался набросок будущих секретных протоколов[15]. Однако были выставлены условия, отодвигавшие визит Риббентропа на 26-27 августа. Для Гитлера эта оттяжка была неприемлема, так как срок нападения на Польшу уже был назначен и Гитлер спешил закончить кампанию до начала осенних дождей. В результате, на следующий день Гитлер направил Сталину личную телеграмму, в которой просил принять Риббентропа 22 или 23 числа. 21 августа пришел ответ Сталина с согаласием принять Риббентропа 23-го. Через несколько минут об этом было объявлено по берлинскому радио, немецким кораблям тотчас были отданы приказы занятиь боевые позиции, а на совещании с военными, состоявшемся 22 августа, Гитлер заявил о своем твердом намерении начать войну с Польшей.

[править] Переговоры с англо-французами

Политические переговоры между СССР и англо-французами шли на основе советского проекта от 2 июня, предусматривавшего вступление союза в силу в следующих случаях:

• В случае нападения одной из европейских держав (то есть Германии) на договаривающуюся сторону;
• в случае немецкой агрессии против Бельгии, Греции, Турции, Румынии, Польши, Латвии, Эстонии или Финляндии (всем им договаривающиеся стороны давали гарантии защиты),
• в случае, если одна из сторон будет вовлечена в войну из-за предоставления помощи по просьбе третьей европейской страны

В основном эти условия были приняты странами Запада [16] ^[12]. Переговоры, тянувшиеся до конца июля, упирались главным образом в нежелание демократий принять советское определение «косвенной агрессии», фактически дававшее СССР право вводить войска в соседние страны под предлогом, что их политика «благоприятствует агрессору». Кроме того Москва требовала заключения военной конвенции одновременно с политическим договором, а демократии — настаивали на том, чтобы военные переговоры последовали после политического соглашения. 2 августа СССР заявил, что будет вести политические переговоры только после достижения военного соглашения. Получив принципиальное согласие Берлина на сближения, Сталин, как полагают исследователи, повел сознательную политику на то, чтобы загнать переговоры с Западом в тупик. Об этом, по их мнению, свидетельствует данная им Ворошилову (ведшему переговоры с советской стороны) рукописная инструкция, предписывавшая свести переговоры к дискуссии о пропуске советских войск через Литву, Польшу и Румынию; военные же секреты партнерам не открывать[17] [18];

Запад со своей стороны сильно облегчал это намерение Сталина. Возглавить делегацию с английской стороны вызвался Энтони Иден, но Чемберлен отправил вместо него второстепенного чиновника Форин-оффис Стрэнга. Военную часть делегации возглавлял адмирал Дракс, с французской стороны — генерал Думенк. Делегация отплыла из Лондона 5 августа пассажирско-грузовым пароходом и прибыла в Москву только 11 августа. Это объяснялось тем, что Чемберлен, не веря ни в возможность достижения соглашения со Сталиным, ни в военные силы России (после «чистки» в Красной Армии), надеялся использовать переговоры лишь как средство давления на Гитлера и потому дал инструкцию всемерно их затягивать. Французы были настроены на скорейшее заключение соглашения, но они целиком зависели от англичан. 12 августа начались переговоры. Ворошилов поставил перед англо-французами ряд конкретных вопросов, на которые они не смогли дать внятных ответов, так как им запрещено было разглашать секретную военную информацию (ввиду того что она могла попасть в Берлин). Через день встал вопрос о пропуске Красной Армии через территорию Польши, и это оказалось «мертвой точкой», на которой переговоры застыли. Поляки отказывались пропускать Красную Армию наотрез, несмотря на давление со стороны Франции. Известно афористическое выражение, сказанное Беком французскому послу: «С немцами мы рискуем потерять свою свободу, а с русскими — свою душу» [19]

[править] Пакт о ненападении

[править] Подписание пакта

Риббентроп прилетел в Москву в полдень 23 августа и немедленно явился в Кремль. Встреча, продолжавшаяся три часа, закончилась благоприятно для немцев. Когда началось обсуждение проекта пакта, Сталин заявил: «К этому договору необходимы дополнительные соглашения, о которых мы ничего нигде публиковать не будем». Имелись в виду секретные протоколы о разделе сфер влияния. По словам Риббентропа, Сталин «дал понять, что если он не получит половины Польши и Прибалтийские страны еще без Литвы с портом Либава, то я могу сразу же вылетать назад» (Как показывает телеграмма Риббентропа Гитлеру, речь шла о двух латвийских портах - Лиепае и Вентспилсе)^[5].). В тот же вечер оба документа были подписаны. Переговоры продолжились до утра. Встреча увенчалась банкетом, открывшимся тостом Сталина: «Я знаю, как немецкий народ любит фюрера. Поэтому я хочу выпить за его здоровье» [20].

[править] Содержание и юридическая характеристика пакта

Оценки юридической стороны пакта противоречивы. Согласно одним мнениям, пакт сам по себе не содержит ничего криминального и представляет собой типичный договор о ненападении, примеры которых часты в тогдашней европейской истории (например аналогичный пакт между Германией и Польшей). ^{[13] [14]} Однако стоит отметить, что пакт о ненападении между Польшей и Германией не предполагал раздела окружающих стран на части, равно как и захват контроля над какой-либо из соседних стран одной из сторон, что предполагалось в пакте Молотова-Риббентропа под формулой раздела "сфер влияния" (см. секретные протоколы к Пакту). Другие авторы, анализируя пакт, указывают на следующие черты, позволяющие характеризовать его как сознательное поощрение агрессора:

В договоре отсутствовал пункт, отменяющий его действие в случае, если одна из сторон совершит агрессию (в международной практике этот пункт был необязателен, но в советских договорах такого рода до сих пор присутствовал непременно).

Статья II договора предполагала соблюдение нейтралитета в случае, если одна из сторон станет не объектом нападения, но «объектом военных действий со стороны третьей державы» (то есть СССР гарантировал Германии нейтралитет как в случае оборонительных, так и агрессивных действий).

Cтатья III декларировала теснейшие формы политического взаимодействия в виде консультаций.

В статье IV декларировался отказ обеих сторон от участия в группировке держав, прямо или косвенно направленной против другой стороны. При этом не содержалось обычной в таких случаях оговорки, что пакт не отменяет действия ранее заключенных договоров. Таким образом пакт отменял все договора, ранее заключенные СССР с противниками Германии, и заключал обещание ни в какой форме их не поддерживать. Из этого заключают, что статьи III и IV односторонне привязывали СССР к германскому блоку в ущерб отношениям с противниками Германии.

Эти авторы также указывают, что пакт тесно связан с «секретными протоколами» и не может оцениваться отдельно от них, равно как вне конкретной предвоенной ситуации тех дней. «Секретные протоколы», прилагавшиеся к пакту, предоставляли в «сферу интересов» СССР в Прибалтике — Латвию, Эстонию и Финляндию, Германии — Литву; в Польше — раздел проходил по линии Нарев-Висла-Сан; при этом сам вопрос о том, желательно ли с точки зрения интересов партнеров сохранение польского государства, предоставлялся «ходу дальнейшего политического развития», но должен быть решен «на путях дружеского взаимопонимания». Кроме того, Германия предоставляла СССР Беcсарабию. Юридическая оценка «протоколов» бесспорна — они были неправомерны и юридически ничтожны изначально, так как касались третьих стран^[5].) Впрочем, подлинность протоколов ныне оспаривается - смотрите статью.

Интересно, что сам Сталин, квалифицируя Пакт уже после начала войны, сказал:

"Я думаю, что ни одно миролюбивое государство не может отказаться от мирного соглашения с соседней державой, если во главе этой державы стоят даже такие изверги и людоеды, как Гитлер и Риббентроп. И это, конечно, при одном непременном условии — если мирное соглашение не задевает ни прямо, ни косвенно территориальной целостности, независимости и чести миролюбивого государства. Как известно, пакт о ненападении между Германией и СССР является именно таким пактом."

Цитируется по И.Сталин. О Великой Отечественной Войне Советского Союза. Выступление по радио 3 июля 1941 года.

Сегодня, когда мы знаем о секретных протоколах, очевидно, что Сталин пошел на сознательную ложь - Пакт был направлен против самого существования Польши, и "затрагивал" интересы Румынии, Литвы, Латвии и Эстонии настолько, что даже привел к ликвидации независимости большей части этих стран, не говоря уже о войне с Финляндией, которая также явилась его следствием.

[править] Экономический договор

Советско-германские экономические соглашения предусматривали активное экономическое сотрудничество сторон. Так, Советский Союз получил выгодные контракты на сбыт продовольствия и сырья, в том числе стратегического, что сильно облегчило Германии ведение войны в условиях морской блокады. Германия выделяла СССР кредит, который шел на оплату поставок германских станков и другой техники.

[править] Просачивание информации о секретном протоколе

Как и следовало ожидать, информация о секретном дополнительном протоколе не могла не просочиться в прессу и дипломатические круги. Первая утечка произошла по вине германской стороны: "on the morning of August 24, 1939, he [Чарльз Болен, американский дипломат, см. ссылку] visited the Third Reich diplomat Hans von Herwarth and received the full content of the secret protocol to the Molotov-Ribbentrop Pact, signed the day before. The secret protocol contained an understanding between Adolf Hitler and Joseph Stalin to split Central Europe, the Baltic region, and Finland between their nations. U.S. President Franklin D. Roosevelt was urgently informed" (http://en.wikipedia.org/wiki/Charles_E._Bohlen; см. также Bohlen Charles E. Witness to History: 1929-1969). Следующей стала утечка по линии неизвестных лиц, связанных с СССР: в октябре 1939 г. информационное агентство "Гавас" передало в ряд газет и др. СМИ содержание речи Сталина на заседании Политбюро от 19 августа 1939 г. В ней излагались основные тезисы секретного протокола, причем вопрос о Литве и Польше решался именно в ключе протокола к Договору от 23 августа, а не так как он был решен фактически, по Договоре о дружбе и границах от 28 сентября 1939 г^{[Источник?]}. Это исключает возможность того, что сообщение "Гавас" было простой логической реконструкцией дополнительного протокола, как это многократно провозглашалось рядом российских исследователей 90-х гг. Логическая реконструкция по событиям сентября 1939 г. должна была бы исключить отнесение Литвы к германской зоне влияния, как это было сообщено в тексте переданном "Гавас"^{[Источник?]}.

[править] Мнения современников

1. Адольф Гитлер — рейхсканцлер Германии

Благодаря этим соглашениям гарантируется благожелательное отношение России на случай любого конфликта и то, что уже более не существует возможности участия в подобном конфликте Румынии!

Цит. по:Документы и материалы о советско-германских отношениях

Наши враги рассчитывали еще на то, что Россия станет нашим противником после завоевания Польши. Враги не учли моей решимости. Наши враги подобны маленьким червячкам. Я видел их в Мюнхене. Я был убежден, что Сталин никогда не примет предложения англичан. Только безоглядные оптимисты могли думать, что Сталин настолько глуп, что не распознает их истинной цели. Россия не заинтересована в сохранении Польши… Отставка Литвинова явилась решающим фактором. После этого я моментально понял, что в Москве отношение, к западным державам изменилось. Я предпринял шаги, направленные на изменение отношений с Россией. В связи с экономическим соглашением завязались политические переговоры. В конце концов от русских поступило предложение подписать пакт о ненападении. Четыре дня назад я предпринял специальный шаг, который привел к тому, что Россия вчера объявила о своей готовности подписать пакт. Установлен личный контакт со Сталиным. Послезавтра Риббентроп заключит договор. Теперь Польша оказалась в положении, в котором я хотел ее видеть… Положено начало уничтожению гегемонии Англии. Теперь, когда я провел необходимые дипломатические приготовления, путь солдатам открыт

.

Цит. по: Уильям Ширер. Взлет и падение Третьего Рейха.

2. Иосиф Сталин — Генеральный Секретарь ЦК ВКП(б), с 1941 - председатель Совета Народных Комиссаров-Совета Министров СССР.

Пакт о ненападении в некоторой степени помогает Германии.

Дневник Г.Димитрова, запись 7.09.1939. Цитируется по:А.Л.Безыменский. Гитлер и Сталин перед схваткой

Могут спросить: как могло случиться, что Советское Правительство пошло на заключение пакта о ненападении с такими вероломными людьми и извергами, как Гитлер и Риббентроп? Не была ли здесь допущена со стороны Советского Правительства ошибка? Конечно, нет! Пакт о ненападении есть пакт о мире между двумя государствами. Именно такой пакт предложила нам Германия в 1939 году. Могло ли Советское Правительство отказаться от такого предложения? Я думаю, что ни одно миролюбивое государство не может отказаться от мирного соглашения с соседней державой, если во главе этой державы стоят даже такие изверги и людоеды, как Гитлер и Риббентроп. И это, конечно, при одном непременном условии — если мирное соглашение не задевает ни прямо, ни косвенно территориальной целостности, независимости и чести миролюбивого государства. Как известно, пакт о ненападении между Германией и СССР является именно таким пактом.

Цитируется по И.Сталин. О Великой Отечественной Войне Советского Союза. Выступление по радио 3 июля 1941 года

3.Бенито Муссолини, дуче Фашистской партии Италии, премьер-министр Италии:

Что касается соглашения с Россией, то я одобряю его полностью <...> сближение между Германией и Россией необходимо для предотвращения окружения их демократиями

.

Цит. по:Документы и материалы о советско-германских отношениях

4. Вячеслав Молотов — Председатель Совета Народных Комиссаров, народный комиссар иностранных дел.

Этот договор (равно как кончившиеся неудачей англо-франко-советские переговоры) показывает, что теперь нельзя решать важные вопросы международных отношений — тем более вопросы Восточной Европы — без активного участия Советского Союза, что всякие потуги обойти Советский Союз и решить подобные вопросы за спиной Советского Союза должны окончиться провалом. Советско-германский договор о ненападении означает поворот в развитии Европы… Этот договор не только даёт нам устранение угрозы войны с Германией… — он должен обеспечить нам новые возможности для роста сил, укрепления наших позиций, дальнейший рост влияния Советского Союза на международное развитие.

Из выступления Молотова на сессии Верховного Совета СССР по вопросу о ратификации пакта о ненападении.
Цитируется по Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу: 1939-1941. М.: Вече, 2000.

5. Уинстон Черчилль — премьер-министр Великобритании в 1940—1945.

Только тоталитарный деспотизм в обеих странах мог решиться на такой одиозный противоестественный акт. Невозможно сказать, кому он внушал большее отвращение — Гитлеру или Сталину. Оба сознавали, что это могло быть только временной мерой, продиктованной обстоятельствами. Антагонизм между двумя империями и системами был смертельным. Сталин, без сомнения, думал, что Гитлер будет менее опасным врагом для России после года войны против западных держав. Гитлер следовал своему методу «поодиночке». Тот факт, что такое соглашение оказалось возможным, знаменует всю глубину провала английской и французской политики и дипломатии за несколько лет. В пользу Советов нужно сказать, что Советскому Союзу было жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на запад исходные позиции германских армий, с тем чтобы русские получили время и могли собрать силы со всех концов своей колоссальной империи. В умах русских калёным железом запечатлелись катастрофы, которые потерпели их армии в 1914 году, когда они бросились в наступление на немцев, еще не закончив мобилизации. А теперь их границы были значительно восточнее, чем во время первой войны. Им нужно было силой или обманом оккупировать прибалтийские государства и большую часть Польши, прежде чем на них нападут. Если их политика и была холодно расчётливой, то она была также в тот момент в высокой степени реалистичной.

Цитируется по Черчилль У. Вторая мировая война. — М.: Воениздат, 1991, т. 1, часть 1, глава 21.

6. Курт фон Типпельскирх, генерал Вермахта, в 1939 — начальник разведывательного управления Генерального Штаба сухопутных войск:

Напрашивается вопрос: не мог ли какой-нибудь государственный деятель, используя все свое влияние, предотвратить надвигающуюся катастрофу <мировую войну>? То, что Гитлер хотел войны, хотя бы локальной, является документально подтвержденным фактом. Но он бы не добился так легко этой цели, если бы не нашел необходимых союзников и противников в лице Советского Союза, Англии и Польши. Решающее значение имела позиция Советского Союза. Когда Гитлер заручился его согласием, у него появилась уверенность в том, что он выиграет воину против западных держав. Позиция Советского Союза была также убедительнейшим аргументом, который позволил Гитлеру рассеять сомнения своих военных советников. Последние считали, что трудно предвидеть, какой размах примут военные действия, если они выйдут за рамки локального конфликта, и поэтому на такое расширение войны пойти нельзя.

К. фон Типпельскирх. История Второй Мировой войны

7. Уильям Ширер, американский историк, в 1939 г. корреспондент в Германии

«Франция вместе с Германией и Англией единодушно исключили Россию из числа участников встречи в Мюнхене. Через несколько месяцев западным демократиям пришлось за это расплачиваться. 3 октября, через четыре дня после мюнхенской встречи, Вернер фон Типпельскирх, советник германского посольства в Москве, докладывал в Берлин о последствиях Мюнхена для политики Советского Союза.<…>

В Лондоне и Париже горько сокрушались по поводу двойной игры Сталина. Многие годы советский деспот кричал о "фашистских зверях", призывая все миролюбивые государства сплотиться, чтобы остановить нацистскую агрессию. Теперь он сам становился ее пособником. В Кремле могли возразить, что, собственно, и сделали: Советский Союз сделал то, что Англия и Франция сделали год назад в Мюнхене - за счет маленького государства купили себе мирную передышку, необходимую на перевооружение, чтобы противостоять Германии. Если Чемберлен поступил честно и благородно, умиротворив Гитлера и отдав ему в 1938 году Чехословакию, то почему же Сталин повел себя нечестно и неблагородно, умиротворяя через год Гитлера Польшей, которая все равно отказалась от советской помощи?

О тайной циничной сделке Сталина с Гитлером <по разделу Восточной Европы>(...)знали только в Берлине и Москве. Правда, вскоре о ней узнали все по тем шагам, которые предприняла Россия и которые даже тогда поразили весь мир. (...)

Вступив в Лигу Наций, Советский Союз завоевал репутацию поборника мира и ведущей силы, противостоявшей фашистской агрессии. Теперь этот моральный капитал он быстро терял.

Кроме всего прочего, заключив сделку с Гитлером, Сталин дал сигнал к началу войны, которой наверняка предстояло перерасти в конфликт мирового масштаба. Это он, несомненно, знал. Как оказалось, это была величайшая ошибка в его жизни».

[править] Окончание действия

Договор утратил силу в связи с нападением Германии на Советский Союз 22 июня 1941 года.

[править] История опубликования

[править] На Западе

Сам пакт был официально опубликован немедленно после подписания; протоколы же держались в строжайшем секрете. Немецкий оригинал текста был захвачен советскими войсками и вывезен в Москву, но его копия на микрофильме сохранилась в документальном архиве МИД Германии. Карл фон Лёш, служащий МИДа, передал эту копию британскому подполковнику Р. С. Томсону в мае 1945 года. Публично речь о секретных протоколах впервые была поднята на Нюрнбергском процессе: обвиняемые построили на этом факте линию защиты. Об этом договоре говорил Риббентроп, а защитник Гесса Зайдль добыл копию с фотокопии и попытался огласить её, но ему было отказано под предлогом, что он не сообщил суду источник получения документа. Спустя несколько месяцев он опубликовал документ в одной из американских газет, но эта публикация осталась незамеченной. Широкую известность документ приобрел в 1948 году, когда был опубликован в сборнике Госдепартамента США «Нацистско-советские отношения. 1939—1941 гг.» [21].

Текст пакта Молотова-Риббентропа (вместе с секретным протоколом к нему) в переводе на английский язык можно найти в Интернете ^[15]

[править] В СССР

В СССР сущестование секретного протокола категорически отрицалось, при том, что после войны в Москву был вывезен и второй, немецкий экземпляр подлинника. Они хранились в личном сейфе Сталина, потом — в архиве ЦК КПСС.^{[Источник?]}

Вопрос о пакте и особенно протоколах был поднят в СССР во впремя перестройки прежде всего из-за давления со стороны Польши (см. Катынский вопрос). Для изучения вопроса была создана особая комиссия во главе с секретарем ЦК КПСС Александром Николаевичем Яковлевым. 24 декабря 1989, после доклада Александра Яковлева о последствиях подписания пакта и дополнительного протокола к нему Съезд народных депутатов СССР принял резолюцию, в которой осудил протокол (отметив отсутствие подлинников, но признав их подлинность на основе графологической, фототехнической и лексической экспертиз копий и соответствия им последующих событий)^[16].

Существует версия, что оригинал протокола в действительности хранился в Президентском архиве, но скрывались Михаилом Сергеевичем Горбачёвым (знавшим об их существовании еще с 1987 г.), причём последний намекал своему управделами Болдину на желательность уничтожения этого документа[22]. Машинописная копия была «найдена» генерал-полковником, заместителем начальника Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота Дмитрием Антоновичем Волкогоновым 30 октября 1992 года, после рассекречивания архива, и опубликованы сначала в газетах; научная публикация состоялась в журнале «Новая и новейшая история», № 1 за 1993 год.[23].

[править] Ссылки

В Викитеке есть тексты по теме
Пакт Молотова — Риббентропа

[править] Первоисточники

• Год кризиса. 1938 — 1939: Документы и материалы.
• Документы
• Оглашению не подлежит. СССР-Германия, 1939-1941. Документы и материалы. Сост. и переводчик Юрий Фельштинский
• Документы и материалы о советско-германских отношениях

[править] Источники

• Уильям Ширер. Взлет и падение Третьего Рейха.
• М.И.Мельтюхов. Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу, 1939-1941
• А.М.Некрич. 22 июня 1941 года
• С.З.Случ. Германия и СССР в 1918-1939 годах: мотивы и последствия внешнеполитических решений
• Пронин А.А. Советско-германские соглашения 1939 г. Истоки и последствия
• Вячеслав Дашичев. Между Молотовым и Риббентропом
• Рольф Аманн. Пакт между Гитлером и Сталиным. Оценка интерпретаций советской внешней политики, включая новые вопросы и новые исследования
• Антология "Правда Виктора Суворова". Сборник статей историков, посвященных предвоенным событиям.
• Наш ответ Керзону запоздал? Александр Сабов. Ю. Н. ЖУКОВ, доктор исторических наук 11 апреля 2005 г. http://www.rg.ru/2005/04/11/pakt.html

[править] См. также

• Секретные протоколы к пакту Молотова-Риббентропа

[править] Примечания